Моника Беллуччи

23 Июль 2011

«Это Моника Беллуччи, я хотела узнать, когда ты готов со мной увидеться». Такое начало телефонного разговора производит прекрасное
впечатление. Но при мысли о том, что придется с самой Беллуччи говорить об объединении Италии, чувствуешь себя диабетиком в кондитерской. Впрочем, и такая беседа может подарить немыслимое блаженство, особенно если начать ее с чтения первых семи строк одной нашумевшей в Италии книги, «Жизнь рядом»: «Мы не умеем мыслить широко. И тем более объективно. Мы глядим на мир из темницы страха и стыда, в которой нам оставили крохотную щелку, чтобы не задохнулись. Некрасивая женщина не знает своих желаний, на знает лишь то, что может позволить себе».
И это написала женщина? — шепотом вопрошает Моника; она вообще не говорит, а шепчет.

Да, Марьяпиа Веладьяно. Она получила за это премию Кальвино для молодых писателей.

Ну, конечно, в идеале у красивой женщины больше возможностей, она смотрит на вещи шире и объективнее.

В идеале? А в реальности разве не так?

Я знаю множество красавиц, которые искренне считают свою красоту проклятием, хотя на самом деле это подарок судьбы. Лично я очень довольна таким подарком.

Выходит, Веладьяно права. Беллуччи — квинтэссенция итальянской красоты, а значит, должна смотреть и, несомненно, смотрит на вещи широко. А возможно, широта и объективность появляются во взгляде сами собой, когда смотришь издалека — например,
из Парижа. Парижане поставили ее первой красавицей над остальными великолепными итальянками и итальянцами, над Клаудией Кардинале и Марчелло Мастроянни, Карлой Бруни и Стефано Аккорси. Беллуччи невозможно описать, да я и не пытаюсь. Оставлю простор для ваших фантазий.
Порой я думаю, что итальянцы не достойны той страны, что создали или просто получили в наследство.

В устах парижанки эти слова стоят недорого.

Я никакая не парижанка, по всему миру живу. Париж для меня не точка отправления и не дом родной, я могу там целый год не появляться. А с Италией у меня очень прочная связь. Духовная. И я стараюсь бывать здесь как можно чаще. Никуда не денешься от корней. Я и рожала оба раза на родине, с одним и тем же врачом, с тем же анестезиологом, в той же римской клинике Фатебенефрателли. Доктор Кьямбретти уверяет, что я единственная итальянка, которая верит в нашу систему здравоохранения. Итальянцы действительно разучились доверять.

Доверять системе?

Скорее, людям. Итальянец не верит ближнему своему. В каждом политике он видит бандита, в каждом промышленнике — эксплуататора, в каждом судье — продажную свинью.

Знаешь, что писал о нас Паоло Соррентино?

Нет, но очень хотела бы знать.

Я всегда ношу с собой его книгу «У них есть все основания». Читаю: «Мир делится на две части, как персик, разрезанный надвое. Одни народы склоняются перед другими и производят все на свете: металлы, текстиль, пиццу с латуком, словом, все, что нашей душе угодно. Эти народы берут свою половинку персика, извлекают из нее косточку и засаживают персиками тысячу гектаров. А что же другие?» Другие — это, между прочим, мы. «…Они берут свою половинку и съедают.
Они с утра до вечера гоняют балду. Италия гордится своей принадлежностью к этой второй категории. Мы не хотим работать. И чем мы заняты? Висим на телефоне, рассиживаем в гостиных, шепчемся за кулисами, заливаем тартинки коктейлем. Нация, обреченная на вечную болтовню»

Я тоже люблю поболтать, но не съедаю свою половинку персика, подобно другим итальянцам. Я все время работаю, чтобы расти, совершенствоваться, наполнять свою жизнь. По-моему, Паоло судит слишком жестоко.

Поправь его.

Италия — страна одаренных людей. Одаренных во всем: в музыке, в медицине, в моде, в кино, в искусстве вообще. Но этим талантливым людям вечно ставят палки в колеса. Пусть хоть кто-нибудь мне объяснит, почему талантливый итальянец должен уехать за границу, чтобы прославиться в родной стране. Когда я начинала карьеру модели, итальянских фотографов было крайне мало, а лучшие из них могли попасть на обложку итальянского Vogue, только имея за плечами десятки обложек в США и во Франции.

И ты проделала тот же самый путь.

Я порвала с модой и моталась по всему миру. Потом решила попытать счастья в Париже, нашла себе агента, стала расширять горизонты. Мне нравилось французское кино и нравилось в нем работать. Я снималась и в других странах, в том числе, конечно, в родной Италии, где фильмов делают немного, зато все шедевры. Можно я подведу итог?

Подводи.

Потребность уехать из страны, присущая, как правило, молодежи, свидетельствует о глубоком кризисе, ведь мало кто, уезжая, думает вернуться.

Знаешь, Моника, в Италии разгорелся жаркий спор о том, стоит ли отмечать нынешний праздник.

Я думаю, эту годовщину праздновать необходимо, даже если в Италии царят другие настроения. Мы должны всегда всей душой стремиться к единению. Северяне с южанами не сблизились и после войны, вот над чем стоит поразмыслить, прежде чем ратовать за полное разделение.

Так ты ратуешь за федерализм?

В Италии все делится на Север и Юг. Страна не такая уж большая, а единства в ней нет. Даже в малюсенькой деревушке, где я родилась, жители северной стороны почти не общались с жителями южной.
«Французы все время повторяют, что обезглавили своего короля и первыми создали правовое государство. И по мне, так лучше шовинизм,нем полное отсутствие патриотизма».

«Бобро поржаловать» — французский фильм на эту тему.

Во Франции Север и Юг — это две стороны одной медали. Французы постоянно подпитывают свою национальную гордость, а мы нет. У них куда больше солидарности, веры в свои силы и в политику. Они все время повторяют, что обезглавили своего короля и первыми создали правовое государство. И по мне, так лучше шовинизм, чем полное отсутствие патриотизма. Мы способны пережить свою страну, но не способны ее улучшить. Слишком у нас много комплексов. Север и Юг — это голова и сердце, они должны работать слаженно. Я обожаю южную Италию, ведь самые лучшие истории, которыми восхищается весь мир, придуманы именно там.

Тонко подмечено.

Нам нужно еще раз объединиться, это трудный, но необходимый процесс. Итальянцы славные люди, мы очень славные, и сегодня я снова убедилась, что за границей мы всегда встречаем друг друга улыбкой.

Не всякий осмелится послать улыбку Монике Беллуччи.

Я серьезно говорю. Когда-то мы умели жить лучше.
Можно цитату?

Валяй!

Сенека писал: «Жизнь не всегда стоит того, чтобы за нее цепляться. Не всякая жизнь — благо, а лишь хорошая. Береги время».

Где и как ты будешь праздновать разъединение Италии?

В Турции. Снимаюсь у иранского режиссера Бахмана Гобади, который два года назад получил премию «Особый взгляд» на Каннском фестивале.

А на съемках «Любви. Инструкции по применению» вы с Робертом Де Ниро говорили об Италии?

Нет, но в этом фильме итальянская натура Де Ниро показалась во всей красе. Он порхал, как на крыльях, и светился радостью. Ты хотя бы оценила, Моника, что я ни разу не заговорил с тобой о сексуальности, женственности и гламуре, о макияже и Карле Бруни, я даже не спросил ни про дочерей, ни про твоего мужа-актера, этого проклятого Касселя?

Ах ты, бедняжечка! Могли бы обсудить женщин, в частности итальянок. Я часто говорила о них, и всегда с теплотой.

Что ж, да здравствует Италия и да здравствует Итальянка!

Дом большой мамочки В 1999 году Моника вышла замуж за французского актера Венсана Касселя, с которым познакомилась на съемках фильма «Квартира». В долгом и счастливом браке с Венсаном Касселем родились две дочери: Дева в 2004 году, и Леони — в2010-м.